Охотник за смертью - Страница 157

К оглавлению

157

– Ты хочешь поймать Волка?

– Я поймаю его! – рыкнул Альгирдас.

– Чтобы отдать Змею?

– Да.

– Змей убьет его душу, вытравит память и уничтожит личность. Ты расскажешь Волку об этом? Дашь ему выбор?

– Рехнулся, Нордан? – зло бросил Паук. – Ты знаешь, что он выберет.

– Ты дашь ему выбор? – снова спросил Артур.

Они стояли лицом к лицу. Два бойца. Один – безоружный, второй – выпустивший, как кошка, черные десятисантиметровые когти. Где-то, уже близко, спешили на выручку к лейтенанту Чавдаровой машины ИПЭ. А Паук и Артур сверлили друг друга взглядами. И в глазах храмовника, за упрямой синевой, таились жалость и понимание.

– Ненавижу тебя, – пробормотал Альгирдас, опустив голову. – Рыжий, нужно заморочить смертных, чтоб не сразу доехали. Волк убьет их, если его попытаются задержать.


А Маришка, не ожидавшая помощи от ИПЭ, не ждала ее и от Альгирдаса. Во всяком случае, не сразу. Дозваться до Паука не получалось. Ниточка между ними не порвалась, но словно бы ослабла. Зато Маришка могла рассчитывать на помощь Олега. Он пришел, потому что она чуть не убила себя заклинанием освобождения! Он здесь! И надо радоваться! Она и радовалась. И даже не сразу удивилась тому, что, вынув кляп у нее изо рта, Олег не спешил снять с нее наручники. Едва почувствовав, что может говорить, Маришка крикнула:

– Тебе надо бежать, – и заторопилась, зачастила, понимая, что выходит глупо, непонятно выходит, однако он же всегда понимал ее без слов, он же мысли читает, ее Зверь. – Тебя хотят убить, Олег. Твой отец…

– Откуда ты знаешь это имя? – спросил он.

Это было так больно. Как удар в солнечное сплетение. Даже дышать нечем. От обиды на глаза навернулись слезы:

– Ты, – задохнулась Маришка, – убил меня. Меня – первую. Я спасла тебе жизнь.

– Неплохо выглядишь для мертвой, – равнодушно заметил Зверь, – обычно из моих рук выходят в худшем состоянии. Ты упырь?

– Это ты – упырь! – взвизгнула Маришка, стервенея. – Я не знаю, что с тобой сделали, ты должен помнить меня, ты обещал, ты оказался здесь, потому что я чуть не умерла…

На этом месте она осеклась. Мысли, они быстрее слов. К сожалению, не настолько быстрее, чтобы заткнуться вовремя, однако целый рой их, стремительных, пронесся в голове Маришки раньше, чем она закрыла рот, щелкнув зубами.

Этот… это существо… То, чем был ее Олег для всех других, то, о чем он говорил ей там, на чужой планете, когда они с Пауком спасали его, оно не знало ни любви, ни жалости, ни даже элементарной благодарности. Скажи ему сейчас, что он тратит часть себя на поддержание ее жизни, и жизнь немедленно будет отнята. Зверь… о, Господи, вот такой он на самом деле! Человек, которого она любит. Тварь, которую все боятся.

– Я упырь, – он медленно кивнул, – ты и об этом знаешь? Ладно, расскажи мне, кто именно хочет меня убить. И что там с тобой? Ты – маг, это я вижу. Говоришь, я оказался тут по твоей милости? Рассказывай все.

Если бы Маришка могла воспротивиться его голосу и его взгляду! Тем самым, таким памятным Взгляду и Голосу, действие которых она не раз наблюдала на других людях. Никогда Олег не делал этого с ней. Даже, когда убивал…

«Альгирдас! – взмолилась Маришка, цепенея от ужаса, чувствуя, как выступает на коже липкий холодный пот. – Альгирдас, спаси меня!!!»

Все, что было, случится снова. Боль. Кровь. Боль, боль, боль – без конца, и кровь. И смерть не придет. Он же убил ее однажды! Он сделает это снова. Сейчас. Как только узнает все, что хочет знать.

Страх стал сильнее разума, и она закричала от страха, от боли, которой еще не было. От смертельной боли воспоминаний. Она исходила криком, как тогда… когда-то… и, срывая горло, говорила, говорила, рассказывала все, что он велел рассказать.

– Твою мать! – досадливо рявкнул Зверь. – Не ори ты так, я ж еще ничего не делаю.

Маришка подавилась криком и поняла, что не может больше издать ни звука.

– Она спасла тебе жизнь, – тихо донеслось из коридора, – и ты любил ее, Волк. А ведь тебя не назовешь влюбчивым, верно? Оставь девочку, зачем тебе невинное дитя, ты не насытишься ею.

Зверь издал тихое, нечеловеческое рычание.

– У меня есть для тебя пища, – продолжил Альгирдас, – человек, которого ты призвал сюда. Возьми его, если голоден.

Склонив голову, Зверь прислушивался к мягкому, спокойному голосу. Как собака, не понимающая слов, но чутко улавливающая тонкости интонаций.

– Ты сильнее, – прошипел он, поднимаясь на ноги.

Маришка смотрела во все глаза, однако не видела Паука, а Зверь даже не оборачивался, чтобы посмотреть, с кем говорит.

– Я сильнее, но ты нужен мне, – произнес Альгирдас.

– Чтобы принести себя в жертву, спасти мир, убить антихриста и бла-бла-бла, – с неожиданной язвительной насмешкой процедил Зверь, – я многим нужен, но с такой херней ко мне еще не подкатывались. Отвали, красивый мальчик.

Маришка не успела заметить движения. С нечеловеческой силой Олег сдернул ее с матраца и развернулся к Пауку. Еще не остывший автоматный ствол уперся в подбородок. И от голоса Зверя, прозвучавшего так близко, на глазах снова выступили слезы.

– Это хуже чем магия, – сказал Зверь, – но выстрелить я успею.

– Ты ничего не помнишь, – прошелестел Альгирдас, – как это случилось, Волчонок?

– Не болтай! – оборвал его Зверь. – Иди вперед, открой дверь и скажи магам и священнику, чтобы убрались подальше.

– Обещай, что отпустишь девушку.

– На черта она мне сдалась? Девственница… не еда.

– Обещай.

– А ты хорошо меня знаешь, – хмыкнул Зверь, – лучше, чем я сам. Ладно, обещаю. Вперед!

157